В своем недавнем выступлении музыкант Борис Гребенщиков прокомментировал заявление председателя Синодального отдела по взаимодействию церкви и общества РПЦ Всеволода Чаплина, который выразил надежду, что "спокойствие и мир, слава Богу, скоро закончатся".

"Песни все сегодня удивительно складываются в одну историю. И вот я и думаю, что мы, кажется, вступили в новую фазу жизни. Потому что на днях, как вы, наверное, слышали, наша церковь в лице блестящего пресс-секретаря патриарха объявила: "Слава Богу, что скоро будет война!" Это правда. Церковь объявила, что страдания пойдут на пользу народу. По-моему, они взбесились. Много денег плохо действуют на мозг", – заявил Гребенщиков.

Он отметил, что представители церкви считают, что имеют право говорить и решать за народ.

"Они считают, что имеют право решать от вашего имени. Они считают, что имеют право делать вас пушечным мясом. Я не думаю, что они имеют такое право. Такое право им никто не давал. Я молюсь, чтобы ночь у них в головах все-таки сменилась рассветом", – подытожил музыкант.

Борис Гребенщиков выступил на фестивале «Стереолето» в Петербурге 5 июля 2015 года не только как исполнитель песен, но и как общественный деятель. Автор композиции «Праздник урожая во Дворце труда», сказал, что мы живем в удивительное время и спел «Нам всем будет лучше, когда ты уйдешь».

БГ высказался по поводу последних речей отца Всеволода Чаплина, который недавно в положительном ключе отзывался о необходимости войны. «Никто не пойдет умирать за рынок или демократию, а необходимость умирать за общество, его будущее рано или поздно возникает. Мир долгим не бывает. Мир сейчас долгим, слава Богу, не будет. Почему я говорю «слава Богу» — общество, в котором слишком много сытой и спокойной, беспроблемной, комфортной жизни — это общество, оставленное Богом, это общество долго не живет», - сказал господин Чаплин в интервью радиостанции «Эхо Москвы».

«Сама православная церковь в лице ее секретаря говорит, что нам нужна война. Вот сволочь» - так прокомментировал слова Чаплина БГ.

Он исполнил композицию «Нам всем будет лучше, когда ты уйдешь». «Старая песня, но опять актуальная», - заметил БГ.

Как ранее сообщал «Телеграф», еще в марте 2014 года БГ призывал российские власти не допускать кровопролитие.

«Сегодня в Прощеное Воскресение я хочу сказать простую вещь и пусть мои слова будут услышаны. Те, у кого сегодня в руках власть – вспомните о народе, который делегировал вам эту власть; без этого народа вы никто; перестаньте обманывать его», - написал музыкант. - Как бы не велико было ваше желание войти в историю, не пытайтесь сделать это за счет смерти людей, которые вам доверяют».

В своей записи он также отметил, что не существует проблем, которые нельзя решить мирным путем. Всегда есть решение, которое позволит избежать гибели людей.

«Будьте дальновидны: перестаньте натравливать одних людей на других, перестаньте врать своему народу ради кажущейся сегодняшней выгоды - завтра она приведет к несоизмеримо большим потерям», - написал Борис Гребенщиков.

Источник: http://rustelegraph.ru/news/2015-07-05/BG-Nam-vsem-budet-luchshe-kogda-ty-uidesh-33571/

На днях мне довелось прочесть в ФБ статью о Майке из журнала «Максим». Она произвела на меня довольно неприятное впечатление – впрочем, как и на всех, знавших Майка в реальной жизни. Поэтому позволю себе исправить некоторые неточности.

Начну с того, что разочарую любителей чернухи. Мы были с Майком близкими друзьями с 75го года и я довольно хорошо знал обстоятельства его жизни. Так вот: до декабря 80го года Миша жил вместе с родителями в маленькой квартире на Варшавском проспекте; понятно, что в таких условиях ни о каком «пьянстве», описанном в статье, не могло быть и речи. Он тогда еще учился в ЛИСИ; я иногда заходил к нему, мы пели друг другу новонаписанные песни, менялись музыкой и книгами и строили планы покорения мира. Пить нам было особенно не на что, поэтому пили, в-основном, чай. Да и не до питья было.

В 80м Майк женился и молодая семья переехала в маленькую комнату в служебной коммунальной квартире. И первую половину 80х никаких проблем с алкоголем не наблюдалось. Майк – как и многие из нас тогда - работал сторожем, писал песни, записывал их, играл домашние концерты (за невозможностью играть другие) и отношения с алкоголем у него были ровно такие же ровные и дружелюбные, как и у всех в этом возрасте и в этой стране. Всем нравилось выпивать вместе, но никому это не причиняло вреда.

Излишне говорить, что записываться пьяным в те годы было бы физически невозможно (все студии были официальными и в таких местах, куда выпившим не впустят), да и кто бы стал тратить на такую глупость редкий шанс звукозаписи? Также, как и на домашних концертах (что Майковских, что «Кино», что «Аквариума») никаких драк и беспредела никогда не бывало, да и не могло быть – не та публика; в крайнем случае, когда все было спето, начиналась хмельная философия и братание с аудиторией.

Постепенно записи «Зоопарка» начала становиться известной по всей России. География концертов начала расширяться, но концерты были не очень легальны, поэтому их было не так много. И все это время Майк был так же адекватен, как и все мы. К этому времени (1978-1986) относятся все его известные альбомы, перевод «Иллюзий» Ричарда Баха, рассказы и статьи для фэнзина «Рокси».

Когда же стало возможно концертировать, не нарушая закона, слава Майка немедленно зашкалила. И - на беду - заманчиво приземленный лад его песен располагал к простоте общения. Адрес его не был засекречен, и каждый слушатель «Зоопарка» знал – на улице Боровой в Ленинграде живет человек, который его понимает.

Вот тут и начались проблемы: чуть не каждое утро в дверь звонили похмельные незнакомцы, которые с порога заявляли:

«Я приехал из (Владивостока, Сахалина, Тамбова, Братска, Миасса) поклониться в ноги любимому автору, не выгоните же вы меня на улицу» - а какое же общение без портвейна? и доставали бутылку.

И Майк, вскоре реально взвывший волком от такой напасти (как он мне не раз говорил), из врожденной тактичности никому не мог отказать.

Несколько лет такого крайнего образа жизни могут подорвать здоровье и рассудок самого крепкого человека. А «крепким» Михаил не был никогда: мечтателем – да, знатоком музыки – да, интеллигентным – да, но не “крепким”. В самом конце 80х при встрече в Челябинске ребята из его группы пожаловались мне, что с Мишкой - беда. Я попытался с ним поговорить; он заверил меня, что все под контролем – и на этом мы снова разъехались в разные стороны. Поделать что-либо было трудно – все мы тогда, как сумасшедшие, находились в непрерывных гастролях. Казалось, что это как-то само собой обойдется.

Не обошлось. Вскоре случилась трагедия – инсульт. Пролежав с ним какое-то время, Майк начал приходить в себя, оклемался и даже смог выступить с нами на 10м рок фестивале в ДС «Юбилейный» (при этом он не забывал слова и не ронял гитары). Но песен, насколько мне известно, он уже не писал; написал несколько стихов, увы! совсем слабых, неуклюже романтических, которые – при всеобщем неудобстве - зачитал мне на своем дне рождения. И очень по-детски ждал похвалы.

А вскоре после этого его не стало.

В свете всего вышесказанного (а написанное мною могут подтвердить все, кто действительно знал Майка) не совсем ясно, зачем неизвестный мне журналист «Максима» написал то, что он написал. Текст, выдаваемый в журнале за историю его жизни – болезненная фантазия, не имеющая никакого отношения к тому, что было на самом деле.

Неужели и вправду совсем не стыдно?

Источник: http://glavpost.com/post/11jun2015/Music/43068-boris-grebenschikov-o-mayke-nastoyaschem.html

Борис Гребенщиков и группа «Аквариум» дали свой первый концерт в Петербурге почти за 15 лет на открытом воздухе. На выступлении побывал и обозреватель арт-журнала «Около».

14-й по счету музыкальный фестиваль «Stereoleto» прошел в Петербурге в минувший уикенд. Пожалуй, главным его событием стало выступление легендарной ленинградской (петербургской) группы «Аквариум». Команда закрывала второй фестивальный день. Причем это выступление стало по-своему уникальным. Последний раз группа играла на открытом воздухе в Петербурге почти 15 лет назад — в 2001 году на фестивале «Окна открой», который проходил на стадионе «Петровский».

В половину десятого вечера на сцену вышли Глеб Гребенщиков (перкуссия), Андрей Суротдинов (скрипка), Лиам Брэдли (ударные), Брайан Финнеган (флейта), Борис Рубекин (аккордеон), Алексей Зубарев (гитара), Александр Титов (бас) и Борис Гребенщиков (голос, гитара). Уже после нескольких первых аккордов и произнесенных строчек публика, которой, к слову сказать, собралось немало на Елагином острове, вовсю пританцовывала и подпевала любимым музыкантам.

После песни, где прозвучала строчка «нам всем будет лучше, когда ты уйдешь» Борис Гребенщиков сказал: «Удивительно, как старые песни приобретают новое значение со временем, чем старше песня, тем больше она к месту», при этом не уточнив, о ком же идет речь, кому бы стоило давно уже уйти с горизонта.

«Такой чудный вечер, что даже хочется пару песен, если вы не против», — сказал БГ, и прозвучали первые аккорды «Государыня, помнишь ли, как строили дом — всем он был хорош, но пустой…». Почти сразу же Гребенщиков отметил: «Не знаю, обращаете вы внимание или нет, но мы живем в изумительное время. За последние пару десятков лет сменилось так много всего. Мы — поколение, которому чудовищно повезло. Такого бардака еще не видел никто и нигде. Такое время, что народные песни начинают переписывать сами себя». И тут же начал играть народную песню «Черный ворон», где на последних строчках, произнесенных чуть ли не хрипом «Черный ворон, я не твой!» показал ввысь два средних пальца. Позже была сыграна и еще одна композиция, автором которой является не БГ. Речь идет о «Безъядерной зоне» Виктора Цоя, которая в 1984 году на втором фестивале Ленинградского рок-клуба была признана лучшей антивоенной песней.

«Читаю в газетах, что сама православная церковь в лице своего великого секретаря говорит, что России нужна война (публика в этот момент закричала — «нет»!). Какая же сволочь! Слава Богу, что есть много священников из России, которые говорят: «Спасибо, что вы сказали, что мы так не думаем». Сразу вспоминаешь, что много лет тому назад мой близкий друг написал песню, которая удивительно подходит к сегодняшнему дню». Во время исполнения на сцену поднялись Евгений Федоров (Tequilajazzz, Zorge) и Настя Полева, которые, как и другие музыканты и многие из пришедших на концерт подпевали строчки припева: «Я объявляю свой дом безъядерной зоной! Я объявляю свой двор безъядерной зоной! Я объявляю свой город безъядерной зоной! Я объявляю свой мир!!!».

Сет-лист выступления:

— Рухнул

— Нам всем будет лучше

— Стучаться в двери травы

— Не трать время

— Государыня

— Господу видней

— Черный ворон

— Истребитель

— Безъядерная зона

— Инструментал

— Виски и мел

— Сувлехим такац

— Когда пройдет дождь

— Стаканы

— Марш священных коров

— Желтая луна

— Поутру в поле

— Вавилон

— День радости

Текст: Максим Ярыгин Фото: Валентин Беликов

Оригинал: http://okolo.me/2015/07/takogo-bardaka-eshhe-ne-videl-nikto-i-nigde-akvarium-stereoleto-05-07/

Разделение российских артистов по политическим взглядам продолжается. Так, в Государственной думе дали оценку встрече Бориса Гребенщикова с главой Одесской области Михаилом Саакашвили, назвав ее "предательством".

Депутат Алексей Журавлев, член комитета Госдумы по обороне, заявил, что Гребенщиков "встретился с врагом России, на руках которого кровь российских граждан, солдат", передает радиостанция "Говорит Москва".

"Единственное, что можно тут сказать: "Боря, ты не прав". Я боюсь, что и рок-н-ролл умер, и Боря умирает для наших зрителей. Но это его выбор. Если хочешь лезть в политику, то это жесткая вещь. Будь готов к тому, что там не все в белых перчатках, и не все сцена рукоплещет, а есть и совсем другое. Я думаю, что он все это сейчас огребет", - заявил Журавлев.

Интересно, что депутат выразил в своих неоднозначных репликах тренд последнего года, когда артисты становятся участниками международной политики. Журавлев же считает, что идет самая настоящая информационная война.

"Каждый из популярных артистов может являться разменной картой в этой войне. Если же ты вписался в политику, Земфира там, Макаревич, который решил своими действиями играть и в политические игры, - заявил он. - И оно заканчивается плохо для них, потому что они будут вычеркнуты из истории РФ как выдающиеся музыканты".

По его мнению, талант ничего не значит для истории. "Каким бы ты ни был прекрасным специалистом в своей области, если ты начинаешь предавать интересы собственной родины, будь готов, что родина тебе ответит соответствующим образом", - сказал Журавлев.

Тема "рукопожатности" артистов в последнее время остро стоит как в России, так и на Украине. Например, Саакашвили в конце июля высказался против проведения в Одессе концерта российского рэпера Тимати, который был запланирован в местном клубе "Ибица" на 21 августа. Губернатор пояснил, что не понимает, как клуб мог пригласить Тимати, "который полностью оправдывает российскую агрессию и называет Украину "младшим братом".

В России же критикуют Андрея Макаревича и Земфиру за то, что они с концертами побывали на Украине. Более того, критика не ограничивается словами - иногда музыкантам не дают выступать, отменяя концерты. Борис Гребенщиков, напомним, неоднократно высказывался против конфликта между Россией и Украиной. В марте 2014 года вместе с Вячеславом Бутусовым, Юрием Шевчуком и Максимом Леонидовым он опубликовал видеообращение, в котором призвал к миру между двумя странами.

Источник: Newsru

Давно перейдя в ранг легенды, БГ не теряет хватки. Его альбом «Соль» срезонировал и на интеллигентских кухнях, и в высоких кабинетах.

Кому еще мы могли доверить беседу с Борисом Гребенщиковым, как не Олегу Кашину, уже побывавшему в этой битве два года назад по просьбе GQ и с достоинством вышедшему из нее.

GQ: Я боюсь брать у вас интервью, потому что и так знаю, что все, что вы хотите сказать, уже сказано в песнях. А ­песни с каждым годом все мрачнее, представить строчку «этот рейс подходит к концу», например, в «Табу» просто невозможно, и это явно не возраст, а что-то другое.

ГРЕБЕНЩИКОВ: Если вспомнить «Пустые места», там тоже не так много веселья, по крайней мере для меня. Да, я становлюсь старше, хотя не знаю, что значит слово «старше» в данном случае. Больше пройденная дистанция? Наверное. И поэтому, может быть, появляется больше смелости заглядывать глубже в себя. И там, в глубине, отражаетс­я все, что происходит вокруг.

И что происходит вокруг? Я не понимаю, что происходит в России. Расскажите.

Очень сложная фраза должна быть сейчас сказана, она должна быть точной и правдивой. Не возьмусь говорить о том, что происходит сейчас в России. Могу сказать, что вижу вокруг большое количество очень достойных людей.

Они были лет пять назад, эти достойные люди, они всегда были, но они же тоже меняются. Стали злее?

Нет, те, кого я знаю, – они не могут стать злее. Достойный человек не может стать злее. Джентльмена разозлить нельзя, он же и называется gentle man – мягкий человек.

Кроме себя, вы много джентльменов знаете?

Я, к сожалению, совсем не джентльмен, часто впадаю в ярость. А в мире очень много. Парадоксально, но они до сих пор есть – люди с хорошим воспитанием.

Вы в Москву когда впервые приехали?

Думаю, что это был конец семидесятых. Я был поражен совершенно другим психологическим укладом жителей Москвы. Вышел с приятелем из Ленинградского вокзала и побрел куда-то через переходы; и первое, что увидел, — девушку, которая говорила по телефону-автомату. И это был разговор из какого-то советского кино — «Я шагаю по Москве» или что-то в этом роде. Она, полностью увлеченная своими чувствами, совершенно не обращала внимания на проходящих мимо людей и выкладывала все как есть. Я не мог себе представить, что говорить так возможно в реальной жизни.

Мне казалось, что вы не любите ­Москву.

Я очень ее люблю. Тот разговор неизвестной мне блаженной по телефону оп­ре­делил мое отношение к столице. Это был другой метод восприятия жизни. В Петербурге люди были довольно чопорными; важно было не потерять лицо. Поэтому многое было принято недоговаривать.

А может, в Москве люди смотрят кино и примеряют на себя модели, которые им дают?

Не только кино, а вообще все искусство существует для того, чтобы научить людей реагировать на ситуацию. Еще несколько тысяч лет назад сидел какой-нибудь сказитель или бард, пел древние былины, а люди мотали на ус: ага, герой в этой былине ведет себя вот так, значит, и я должен так себя вести, даже так одеваться.

Вы тоже у кого-то учились?

Мне повезло, потому что у моих родителей много близких друзей играло в филармонии, они регулярно ездили за границу, и поэтому связь с миром у меня никогда не терялась. Привозили музыку, а с ней и знание, что существует окружающий мир. В России многие люди теряют представление об этом. Дело в том, что к миру принадлежим мы все, где бы ни жили: в Уганде, в России, в Англии. Еще мне повезло, потому что я в детстве читал Жюля Верна, и потому для меня мир – вся Земля, и в этом моя точка зрения неизменна с шести лет.

Ваши шесть лет – это 1959 год. Что тогда было? Спутники летали? Вы за этим следили или не выглядывали в окно?

И спутник, и Гагарин – я все это помню, радовался вместе со всеми; и правильно радовался.

Ваше первое публичное выступление было в 1973 году. Помните людей, которые приходили вас слушать? Как они выглядели?

Помню, конечно. Я до этого сам ходил на подпольные рок-концерты, все выглядели замечательно. То, что называется рок-музыкой, тогда называлось поп-музыкой, и эти люди назывались поп-фанами – длинные волосы, рубашки в цветочек с вот такими воротничками на пуговицах у тех, кто мог попросить маму сшить такую рубашку. Очки а-ля Джон Леннон. Это было в 1968 году. В Ленинграде первый рок-концерт, на который я попал, был в гениальном месте, которое до сих пор стоит, но не используется никем, – это ДК пожарных прямо во дворе цирка на Фонтанке. Я недавно заходил туда, меня не пустили.

В те же времена в партийной, кагэбэшной среде была мода на подпольное ис­кусство – Высоцкий, Вертинский. Вас там не слушали?

А тогда у меня было нечего слушать. То, что было, можно только в психиатрической клинике проигрывать. Мы выражали себя через непохожесть.

Вы недавно назвали протоиерея Чаплина сволочью.

Я прошу прощения за крепкое слово, но, к сожалению, должен повторить, что позиция, которую он выразил публично, не заслуживает другого; она, с моей точки зрения, заслуживает еще более крепких слов. Священник, служитель Бога, который говорит, что война, смерть людей, смерть детей – это хорошо? Это по всем статьям – изуверство, грех. Желать мучений людям – преступление. И то, что некоторые деятели об этом забыли, говорит о том, что они, увлекшись местными законами, перестали обращать внимание на законы вселенские.

Но это одна часть проблемы, а другая – это же нарушает гармонию, образ того Бориса Гребенщикова, который только в песнях и никогда в лозунгах.

Я лозунги говорить и не буду, потому что лозунг вещь временная, и толку от нее никакого. А что до гармонии – хорошо быть гармоничным, но бывает, что я могу очень обидеться на поведение человека и начать вести себя абсолютно неадекватно по отношению к нему, и потом буду об этом сожалеть, даже когда он того заслуживал. Я продолжаю считать, что всегда есть более верные методы, чем насилие – физическое или вербальное.

Кстати о вербальном насилии – я помню, как вы говорили, что Алексей Балабанов фашист, плохой человек.

Мне очень жалко было Лешу по самой простой причине: мир ведет себя по отношению к человеку так, как человек ведет себя по отношению к миру. Если Леша видел мир в таком черном цвете, как это видно из его лент, то, значит, он очень несчастный человек. Орк, когда смотрит на мир, видит чудовищно враждебный хаос, орк не может увидеть в мире порядка, потому что ему для этого нужно чуть вырасти, ему нужно полюбить.

Тогда еще одна фамилия – Летов.

Я не был лично с ним знаком и, в общем, ничего о нем не думаю. Но без песни Егора «Про дурачка» не было бы «Русского альбома»; я услышал ее и подумал: это я знаю, это правда, это мое.

Я пытаюсь вот к чему подвести. Были одиозные музыканты типа Летова, а были форматные типа Чичериной, которые вели себя абсолютно политкорректно и правильно. Но почему-то сегодня именно они голос войны. Получается, не важно, что именно ты говоришь, важно – насколько ты готов соглашаться или не соглашаться со своей средой. Если готов ходить строем даже под лозунгами добра и света, то это все равно приводит к фашизму.

Я, наверное, с этим соглашусь. Ходить строем – значит лишаться своей точки ­зрения и признавать, что все предыдущее развитие человечества было впустую.

Но велик же соблазн – есть предыдущее развитие человечества, люди уже до нас узнали, что есть добро и что есть зло, поэтому зачем постигать это самому, если можно воспользоваться готовыми ответами, прочитать книгу – даже одну – и жить по ней?

Есть очень простая модель, которую описал Майкл Муркок, один из очень уважаемых мной писателей, который говорит о том, что во вселенной все время происходит борьба между хаосом и порядком. Но проблема в том, что, как только люди становятся на сторону хаоса или на сторону порядка и обещают идти до конца, они совершают роковую ошибку, потому что, как только победит хаос, любая жизнь станет невозможной. Но и если победит порядок, любая жизнь тоже станет невозможной. Поэтому эта борьба и происходит только для того, чтобы одна крайность не победила другую. Как только одна сторона выигрывает или проигрывает, жизнь человечества оказывается в опасности. Важно, чтобы был постоянный баланс, и когда происходит крен в одну сторону, ты должен поддерживать другую. Есть слуги баланса, которые совершают это великое дело.

Вы гражданин Российской Федерации, который живет здесь и, в принципе, есть какие-то вещи – выездные визы, или запрет соцсетей, или день открытых убийств, то есть нечто такое, что может завтра произойти, и вы поймете, что здесь жизни больше нет. Есть у вас такое?

Я пока не могу реально себе ничего такого представить. Случиться может все что угодно, но пока логика истории человечества показывала, что такие вещи происходят очень редко и скорее как исключение.

Мы когда говорим «человечество», почему-то всегда имеем в виду Западную Европу и США, а ведь есть еще Азия, Африка и Латинская Америка, и уж там-то всякое бывало, вон в Аргентине людей с вертолетов в океан выбрасывали совсем недавно, то есть все возможно.

Не будем забывать, что Латинская Америка стала Латинской не так давно, всего пятьсот лет назад.

Ну что в Россию спустя пятьсот лет придет добро, нас-то никак не коснется. ­Хочется понимать про сейчас.

Нет, это касается как раз нас. Чтобы наступило послезавтра, уже сегодня нужно закладывать его основание.

Тогда можно ли считать, что для закладки этого основания достаточно того, что в семидесятые делали вы – слушали западную музыку и читали книжки, или нужно что-то еще?

Нужно делать что-то самому. Пока ты слушаешь и читаешь, все хорошо, но что на выходе? Хотя нет, я неправ, может быть, этого и достаточно, потому что все равно на выходе будет поведение. Мне очень повезло: когда я был юношей, встречал много людей, которые жили в андеграунде, как это теперь называется, то есть вели далекий от социума образ жизни – художники, поэты, дворники, и я был счастлив, что окружен теми, за кого мне никогда не может быть стыдно, в любой ситуации, а я помню ситуации вполне дикие. Но при этом они всегда вели себя с достоинством, некоторые из них поплатились за это жизнью, некоторые еще чем-нибудь. Думаю, их человеческое достоинство проистекало именно из того, что эти люди были носителями культуры, они о культуре знали не понаслышке, читали Бродского – да что читали, дружили с Бродским, слушали джаз или Хендрикса, прекрасно знали классику. Их поведение было результатом того, что они переработали культуру своим сердцем, своей душой и вели себя так, потому что культура делает человека из человека.

Интересная вещь – после 1917 года население Ленинграда очень сильно переформатировали: сколько народу перебили, сколько народу завезли, и я постоянно вижу, как люди, у которых бабушка из Псковской области, то есть потомки крестьян, превращаются в петербуржцев, начинают праздновать День лицея и приобретают другие питерские черты просто потому, что рождаются в Петербурге. Стены так влияют, климат или что-то еще?

Не знаю по поводу влияния, но я бы сказал, что среднестатистический стандартный житель Петербурга – это смешение двух крайностей в разном процентном соотношении. Это старый Петербург, петербургская интеллигенция, старухи с беломором, которые одной рукой могут всего Вагнера сыграть, и вторая крайность – наследники ГОПа, которые ничтоже сумняшеся любому дадут по голове. В детстве идешь по улице и знаешь, что тебя выйдут бить вот либо отсюда, либо отсюда, но выйдут бить точно, просто непонятно, из какой именно подворотни.

В 1970-е это было вашей локальной проблемой, а теперь это всероссийская проб­лема, потому что ваш город пришел к власти.

Я думаю, что в Москве было то же самое.

Ну немного иначе – одной рукой Вагнера не сыграют, но и до смерти не забьют.

В Петербурге тоже до смерти не забьют, но драки постоянно, всю жизнь я видел. Стоит отойти от Невского на пять метров вглубь какой-нибудь арки, и шансы, что ты получишь по голове, очень большие до сих пор. Это смешение культуры и отчаянного жлобья до сих пор определяет облик Петербурга. Мне всегда казалось, что любой власти имело бы смысл сделать город культурным целиком. Но как?

Это уже будет та победа порядка, которой вы боитесь.

Это не победа порядка, это победа культуры. Она имеет обе грани – и порядок, и хаос.

Вам нравится сейчас ваш город?

Да. Он, безусловно, стал за последние двадцать лет лучше, потому что стал свободнее. При всем идеалистическом ореоле, в котором я прожил свое детство, – тем не менее постоянная ложь средств массовой информации была во всем. Когда тебе непрерывно лгут в лицо по велению государства, ты для начала теряешь к этому государству уважение.

Но это и сейчас снова так.

Я очень сожалею об этом и думаю, что людям когда-нибудь будет стыдно за происходящее сейчас. Существуют общие нравственные ценности, которые присущи всем, даже неграмотным.

Какая у вас песня самая народная?

Когда я вижу, что песня «Орел, телец и лев», которая в принципе собрана вся из аллюзий к какому-то высокому искусству, на любом концерте пользуется таким успехом – вау. Я ее сам не считаю особенно хорошей, но люди что-то чувствуют. Я думаю, что не все, что является культурой, полностью воспринимается головой. Часть головой, а часть все-таки душой.

В большой иерархии русской культуры вы себя куда ставите? Или не ставите ­никуда?

Нет, я себя никуда не ставлю. Мне на это абсолютно наплевать, я не иерархический человек.

Ну вот этот ряд имен, которые для мира и есть русская культура – Пушкин, ­Достоевский, Булгаков, Шостакович, Тарковский. Гребенщиков есть в этом ряду?

Нет, я никогда на это не претендовал, меня интересует прямо противоположное – сделать музыку на русском языке так, чтобы за нее ни перед кем не было стыдно. И что бы ни говорили, но степень уважения к «Аквариуму» в России огромна.

Памятник «Аквариуму» на площади можете себе представить?

Памятники неинтересны, это не имеет значения.

Быть популярным музыкантом сейчас – это что такое? Высказываться на актуальные темы? Петь на городских праздниках и по радио?

Я думаю о том, что происходящее сейчас – это постоянный тест. Нас проверяют. Сломаешься или нет, скурвишься или нет.

Но сколько можно проверять?

Как говорил кто-то из великих джазменов – ты всегда должен доказывать всем и самому себе, что ты можешь. Все время, каждый день. Если я пишу новую песню и она не соревнуется с тем, что было раньше, то ее не стоит и писать. У меня есть, наверное, десять песен, которые я держу пока под спудом, потому что они не доросли.

На каком-то концерте, я помню, вас спросили о правиле «никогда никого ни о чем не просите», и вы меня удивили, ответив, что это неправильная формула, потому что надо помнить, кто именно это говорил в «Мастере и Маргарите». Вы считаете, просить нужно?

Просить совершенно необходимо, потому что просить – это формулировать словами то, что тебе нужно; а когда вопрос сформулирован – он решается сам. Без этого невозможно движение вперед.

Источник

Альбом «Соль» - это первая студийная работа БГ после вышедшего в 2011 году альбома «Аквариума» «Архангельск». Туда вошли как старые песни, изданные к 60-летию музыканта, так и совсем новые композиции.

.Работу над альбомом Гребенщиков вел больше года. В 2013 году он выпустил сингл, одна из песен которого называлась «Любовь во время войны». Несмотря на то, что она была записана еще до событий на Украине, критики нашли слова пророческими: «И я протягиваю ладони, ладонь. Но это все равно, что гасить бензином огонь». Вторым синглом к альбому стала песня «Пришел пить воду», которую весьма высоко оценил музыкальный критик Артемий Троицкий - впрочем, как и весь альбом.

Артемий Троицкий - музыкальный критик: «Я послушал и, надо сказать, пришел в состояние тихого восторга. На мой взгляд, это очень хорошая работа. Она находится абсолютно на уровне, а в каком-то смысле даже лучше, чем классические работы Бори Гребенщикова и группы «Аквариум». То есть, я бы легко поставил этот альбом на один уровень, скажем, с «Русским альбомом» 1991 года или альбомами «Аквариума» начала 80-х. Шикарная работа, очень сильные песни. Все очень здорово записано. Главное — это качество самих песен. Там есть одна песня, она называется «Пришел пить воду», которая вообще, на мой вкус, пожалуй, лучшая песня на русском языке, что я слышал за последние несколько лет».

Все это время Гребенщиков записывался в Лондоне, Лос-Анджелесе и Санкт-Петербурге. С Гребенщиковым играет много англо-американских музыкантов, в том числе из таких выдающихся групп как Jethro Tull (Ян Андерсон в «Любви во время войны»), King Crimson (Мэл Коллинз в «Ветке»), Fairport Convention (Ричард Томпсон в уже известном слушателям «Губернаторе») и даже Oasis (братья Стейси в драйвовой, риффовой «Если я уйду»). Сопродюсером пластинки выступил Митчелл Фрум, работавший с массой известных исполнителей от Пола Маккартни и Fleetwood Mac до Crowded House

Сейчас альбом занимает первое место в списке самых продаваемых по предзаказу альбомов в магазинах iTunes России и Украины.