?list=RDEMYTtWq7AcBvMuKTw2J7ytRg

О. Бычкова ― 14 часов 6 минут. У микрофона Ольга Бычкова. Добрый день! Мне сегодня, конечно, несказанно повезло, я сегодня здесь вместо Ксении Лариной. И такая, в общем, везуха, потому что в «Дифирамбе» у нас сегодня… Зрители Сетевизора видят кто, а слушателям радио я скажу, что это Андрей Макаревич, друзья. Вот так вот.

А. Макаревич ― Всем привет!

О. Бычкова ― Привет и вам, здравствуйте. У нас тут уже лежит диск, у нашего звукорежиссёра Светланы Ростовцевой, с которым пришёл наш гость. И у нас там уже намечены некоторые треки, цифры и номера, и некоторые планы у нас есть. Потому что то, что вы сегодня услышите, — это же абсолютно новый диск, новые песни, никто их не слышал никогда в жизни.

А. Макаревич ― Если быть абсолютно честным, то три из этих десяти песен мы вывесили в Интернет года два назад. Мы их записывали предварительно и как-то потом сделали перерыв в работе над пластинкой. Ещё две песни там — это очень старые и совершенно забытые песни: одна моя сольная, а одна, которую «Машина» когда-то пыталась записать, но мы их не играли никогда. Так что эти песни получили, в общем, второе рождение. И пять были написаны совсем недавно. О. Бычкова ― Это новая пластинка, которая вышла только что, в мае, 6 мая, называется «Вы».

А. Макаревич ― Точно, называется «Вы».

О. Бычкова ― Почему не «Ты»?

А. Макаревич ― Потому что я думаю, что у нас больше одного слушателя.

О. Бычкова ― И там действительно фотографии, портреты живых людей, селфи.

А. Макаревич ― Да, мы организовали сбор в Интернете селфи. Оказалось это делом довольно хлопотным, потому что, чтобы всё было дальше хорошо, к каждой фотографии нужно было ещё получить разрешение, что этот человек не против того, чтобы его фотография была на обложке, а то, не дай бог, какой-нибудь негодяй возьмёт и подаст потом в суд.

О. Бычкова ― Сам же сфотографируется — и сам же подаст.

А. Макаревич ― Конечно. Все формальности были соблюдены. И я так понимаю…

О. Бычкова ― Мне кажется, что у вас немножко всё-таки больше поклонников, чем поместилось на обложке.

А. Макаревич ― Дело в том, что мы очень торопились.

О. Бычкова ― На совсем «чуть-чуть» больше.

А. Макаревич ― Мы быстро писали и очень быстро делали обложку, потому что «Русский пионер» — журнал, с которым я сотрудничаю уже несколько лет — предложил вложить пластинку в майский номер. И я подумал, что это будет очень здорово: у нас и день рождения в мае, нам 47 лет, и вообще журнал хороший. И просто был дедлайн, и надо было успеть к выходу журнала. Поэтому то, что мы за несколько дней собрали, фотографии — мы из них обложку и сделали.

О. Бычкова ― Но на качестве музыки это точно не отразилось?

А. Макаревич ― Получился казус, потому что в пластинке, которая в журнале, всё равно две песни местами перепутаны. Ну, я думаю, что это не смертельно. А та, которая есть в iTunes, и та, которая выйдет как CD, и потом, я думаю, к осени выйдет на виниле, — там уже всё будет окончательно правильно.

О. Бычкова ― На виниле будет выходить?

А. Макаревич ― Будет, будет обязательно.

О. Бычкова ― А вы давно не выходили на виниле? Я как-то не думала об этом, честно говоря.

А. Макаревич ― Сейчас я вам скажу. Восемь лет назад у нас была пластинка «Time Machine», которую мы на «Abbey Road» писали. Потом были две пластинки на виниле с «Оркестром креольского танго»: это «Штандер» и… Господи, как же называлась последняя? Я уже и не помню. «Вино и слёзы». И теперь эта — четвёртая получится.

О. Бычкова ― То есть вы в теме, конечно, в процессе.

А. Макаревич ― В общем, уже коллекция, да.

О. Бычкова ― А чем на виниле лучше, чем не на виниле?

А. Макаревич ― Примерно тем же, чем письмо, написанное от руки, лучше SMS.

О. Бычкова ― А фотография, сделанная фотоаппаратом, лучше, чем телефоном.

А. Макаревич ― Значительно. И я это могу объяснить с точки зрения физики. И здесь, кстати, разница одинаковая. Как пиксели в изображении (это такие точечки, из которых сделана фотография электронная), точно так же звук, записанный не на плёнке, скажем, а в компьютере, он всё равно ступенчатый, он маленькими ступеньками. Когда ты пишешь на плёнке, то это плавные синусоиды. И эта мягкость звука, к сожалению, уникальна. Этого можно только на виниле добиться. А. Макаревич: Когда ты пишешь на плёнке, то это плавные синусоиды. И эта мягкость звука уникальнаQ Твитнуть

О. Бычкова ― И прямо можно это услышать?

А. Макаревич ― Это можно услышать. Имеющий уши это слышит великолепно.

О. Бычкова ― Да? То есть, если вам дать послушать и не рассказывать…

А. Макаревич ― Вы себе не представляете, насколько это небо и земля.

О. Бычкова ― Интересно. Да, интересно. А почему Светлана Ростовцева ухмыляется?

С. Ростовцева ― Так на самом деле.

О. Бычкова ― Да, наш звукорежиссёр согласна тоже с нами. Давай ты поработаешь лучше и поставишь нам трек № 1, который называется «Миром правит любовь», прямо с этого диска.

ПЕСНЯ «МИРОМ ПРАВИТ ЛЮБОВЬ»

Мир состоит из очень простых вещей. Миру свойственна жизнь, миром правит любовь. Мир состоит из очень простых вещей. Я повторяю вновь, мы повторяем вновь и вновь, что Мир состоит из очень простых вещей.

Золото падает вниз — оно тяжелей, чем жесть и картон. Золото падает вниз — оно неподвластно капризам времён. Пена всплывает вверх, пена не тонет и сразу видна. Пена всплывает вверх, но состоит в основном из говна.

А мир состоит из очень простых вещей. Миру свойственна жизнь, миром правит любовь. Мир состоит из очень простых вещей. Я повторяю вновь, мы повторяем вновь и вновь, что Мир состоит из очень простых вещей.

Граблями меряем пройденный путь, в цирке от клоунов не продохнуть. Воры у воров украли страну — проснётся ли кто-нибудь? Увидев стену, давим на газ, время уже не отпустит нас. Но снова весна и всё, будто в первый раз.

Мир состоит из очень простых вещей. Миру свойственна жизнь, миром правит любовь. Мир состоит из очень простых вещей. Я повторяю вновь, мы повторяем вновь и вновь, что Мир состоит из очень простых вещей.

О. Бычкова ― Вот. Послушали мы новую песню с нового диска «Машины времени», который называется «Вы». Знаете, о чём я подумала? «Машина» звучит похоже на себя саму — так, как она звучала в предыдущие десятилетия. Ну, похоже. Вы специально так делаете?

А. Макаревич ― Нет, это само собой получается.

О. Бычкова ― Нет, вопрос в другом. Вот в «Оркестре креольского танго» вы явно экспериментируете с разными звуками, а в «Машине» — как будто бы специально нет.

А. Макаревич ― Не со звуками. В «Оркестре креольского танго» просто другая музыкальная стилистика — там такой свинг весьма традиционный и джазовые музыканты, которые играют весьма в традиции тоже. В «Машине» у нас были пластинки…

О. Бычкова ― Но они там так разнообразны, тем не менее.

А. Макаревич ― А потому что это такое весьма разнообразное направление, скажем так. В «Машине» у нас были годы, когда мы пытались экспериментировать, может быть, гнались за какими-то модными открытиями, которые появлялись. Но это было всё давно. Сейчас — не знаю. Мы практически не спорили, когда писали этот альбом (хотя это редкое явление). Есть песня, есть её настроение, есть слова, есть мелодия — и совершенно понятно, как её играть. В общем, мы ничего не изобретали, скажем так. А. Макаревич: В «Машине» у нас были годы, когда мы пытались экспериментироватьQ Твитнуть

О. Бычкова ― Всё ваше там, да?

А. Макаревич ― Нет. Две песни, даже три — написал музыку Саша Кутиков. А слова мои везде.

О. Бычкова ― Предыдущий альбом был в 2009 году?

А. Макаревич ― Я уже и не помню.

О. Бычкова ― Я вот вам говорю, что в 2009 году.

А. Макаревич ― Да? Верю. У меня нет оснований вам не доверять.

О. Бычкова ― И назывался он «Машины не парковать».

А. Макаревич ― Да, было такое дело.

О. Бычкова ― Что произошло с 2009-го по 2016-й? Много разных событий внутри «Машины времени»: ушёл Маргулис…

А. Макаревич ― Если говорить о каких-то глобальных событиях, то — да, Маргулис. Вместо Маргулиса пришёл замечательный гитарист Игорь Хомич, который, по-моему, изумительно вписался в нашу стилистику, в нашу музыку, и мы на него не нарадуемся. Надеюсь, что он на нас тоже. Женя занимается своими сольными делами, сольным проектом, телепрограммой теперь ещё. А. Макаревич: Вместо Маргулиса пришёл замечательный гитарист Игорь ХомичQ Твитнуть

О. Бычкова ― Вам жалко, что он ушёл?

А. Макаревич ― Нет, мне совсем не жалко.

О. Бычкова ― А ему жалко?

А. Макаревич ― А откуда же я знаю?

О. Бычкова ― А вы не спрашивали?

А. Макаревич ― Нет. «Женя, тебе не жалко, что ты ушёл?» Ну зачем я буду спрашивать?

О. Бычкова ― Ну, не знаю.

А. Макаревич ― Большие мальчики все.

О. Бычкова ― Просто об этом много говорили, и было много спекуляций. И вы знаете, безусловно, что было много объяснений того, почему он ушёл.

А. Макаревич ― Я вам хочу сказать, что впервые у нас такая… У нас же время от времени менялись музыканты, и всегда это вызывало какие-то обсуждения бурные. И вот впервые… Игорь Хомич вышел на сцену (это было два года назад, насколько я помню), и я следил за Интернетом: ни одного отрицательного отзыва о нём я не видел. Это просто меня самого поразило, потому что фаны привязываются к музыкантам, хотят, чтобы было, как вчера.

О. Бычкова ― Да, не хотят ничего нового и незнакомого.

А. Макаревич ― Вот этого не было. А потом, какие события? Мы много гастролировали…

О. Бычкова ― Нет, подождите, вы не уходите от вопроса про Маргулиса, потому что говорили разное: что это произошло не только потому, что он решил заниматься собственными делами и собственной музыкой… Ну, Кутиков тоже всё время этим занимается у вас, как я понимаю.

А. Макаревич ― Да и я занимаюсь.

О. Бычкова ― Да и вы занимаетесь, кстати говоря, да. Но в том числе и потому, что возникли какие-то разногласия, связанные с вашей общественной позицией — вот это всё.

А. Макаревич ― Да ну, перестаньте, ничего подобного. Бред собачий.

О. Бычкова ― Это бред собачий?

А. Макаревич ― Абсолютно. Женя вообще такой человек, что его то, что вы называете общественной позицией, вообще мало колышет.

О. Бычкова ― Люди говорят так.

А. Макаревич ― Люди много чего говорят. У Жени абсолютно блюзовое отношение к жизни — «всё пофиг» (за что мы его и любим). Так что никаких разногласий у нас в группе на эту тему… И разговоров-то на эту тему не было.

О. Бычкова ― Совсем не было никаких разговоров?

А. Макаревич ― Вообще. Во-об-ще.

О. Бычкова ― Мы вас ещё спросим про вашу общественную позицию.

А. Макаревич ― Да пожалуйста. За пределами того, что мы делаем вместе, каждый абсолютно волен вести себя так, как он считает нужным, и говорить то, что он считает нужным. И меня это совершенно не коробит.

О. Бычкова ― Но вы слушаете так ревниво (или не ревниво), что там сделал Маргулис без вас?

А. Макаревич ― Нет, я слушаю, что он сделал в музыке. Он замечательный музыкант. Он, в общем, как и Боря Гребенщиков, поёт всю жизнь одну длинную песню. И эта песня мне нравится: она замечательная, она блюзовая, она гармонически красива и мелодически красива. У него это органично выходит. А. Макаревич: Он, как и Боря Гребенщиков, поёт всю жизнь одну длинную песнюQ Твитнуть

О. Бычкова ― А почему это происходит? И вообще, как это происходит, когда люди выступают вместе, растут как музыканты и как личности вместе, а потом перестают?

А. Макаревич ― А ещё бывает, знаете, живёт-живёт человек, а потом — раз! — и умер. Почему такое происходит?

О. Бычкова ― Это случается практически со всеми.

А. Макаревич ― Ну, увы, да. Я думаю, что просто мир меняется. Люди меняются с каждым днём и с каждой минутой. Кому-то что-то надоело. Кто-то проснулся утром и вдруг себя увидел в новом качестве. Может быть, он ошибся. Может быть — нет. Ну, ему хочется так. Замечательно!

О. Бычкова ― Смена группы похожа на смену жены?

А. Макаревич: Я ―то группу не менял, поэтому мне трудно ответить на этот вопрос.

О. Бычкова ― Я тогда сразу, чтобы не забыть об этом и уже два раза не вставать, ещё про другое вас спрошу. Вот я всегда думаю — выходят музыканты на сцену, а все же им говорят: «Давай «новый поворот», — например, или что-нибудь ещё. Вы как с этим справляетесь?

А. Макаревич ― Очень легко.

О. Бычкова ― Ведь есть же эти песни, которые вы пели за все эти годы по сто миллиардов раз?

А. Макаревич ― Слушайте, человек каждый день приходит в церковь и произносит одну и ту же молитву. Она ему надоела?

О. Бычкова ― Не знаю.

А. Макаревич ― Я думаю, что нет. Мы играем те песни, которые нам не надоедают. Есть огромное количество песен, которые мы написали, но они нам надоели — и мы их не играем. Их гораздо больше. Мы написали песен пятьсот, наверное, а на концерте звучит не больше тридцати. Концерт строится по совершенно понятному алгоритму. На концерт приходит большое количество очень разных людей. Если составить весь концерт из новых песен, то к четвёртой песне зрители просто устанут от обилия новой информации.

О. Бычкова ― Ну да, конечно.

А. Макаревич ― Тем более новую песню лучше послушать на пластинке, где все слова слышны и всё понятно.

О. Бычкова ― Или в Интернете.

А. Макаревич ― Или в Интернете. А потом прийти на концерт и увидеть, насколько она живьём ещё интереснее. Поэтому все группы мира, даже если у них выходит альбом, никогда не играют его на концерте целиком. Rolling Stones играют две-три песни…

О. Бычкова ― Иначе их просто не узнают люди.

А. Макаревич ― Ну, они хотят, чтобы люди устали от другого — от завода, от контакта, от энергетики. А потом играются любимые песни разных лет. Это наши любимые песни в первую очередь, потому что иначе мы хорошо не сыграем, если мы эту песню не любим, например. Это часто совпадает, большей частью это совпадает с желанием большинства тех, кто пришёл.

О. Бычкова ― То есть вас не раздражает, когда вам начинают кричать из зала «давай…»?

А. Макаревич ― Нет, он же от радости кричит. Он же не кричит: «Пошли вон отсюда!» Он хочет услышать свою любимую песню.

О. Бычкова ― И каждый раз, вот сейчас — на этом концерте сегодня, в эту минуту — вы поёте этот «Поворот» в пятимиллионный раз в вашей жизни.

А. Макаревич ― Ну, может быть, чуть меньше, но — да, наверное.

О. Бычкова ― И неужели каждый раз по-разному это может происходить?

А. Макаревич ― Нет, это во многом происходит одинаково. Это песня, которая загадочным образом вызывает необыкновенный позитивный энергетический подъём — и у нас самих, и у тех, кто слушает. И её долголетие (а написана она была в 1979 году) это доказывает. Ну, так получилось.

О. Бычкова ― И автоматизма тоже не происходит?

А. Макаревич ― Нет. Автоматизм на концерте вообще недопустим, потому что энергетика пропадёт тут же. А. Макаревич: Автоматизм на концерте вообще недопустим, потому что энергетика пропадёт тут же Q Твитнуть

О. Бычкова ― Давайте мы ещё что-нибудь послушаем новенькое тогда, в конце концов. Можно, конечно, пойти на поводу и поставить что-нибудь старенькое, но мы сегодня поставим новенькое.

А. Макаревич ― Нет, на радио мы этого делать не будем. Да, давайте.

О. Бычкова ― Песня называется «Однажды».

ПЕСНЯ «ОДНАЖДЫ»

Я зову тебя, А ты не слышишь — вот беда. Ведёт дорога в никуда, И пусть всё ближе…

Друг, любезный мой — ты прав, Уже не надо следовать за мной. Бог даст — и ты услышишь голос за стеной, Хоть он всё тише…

Однажды, когда этот мир обессилит от жажды, И каждый поймёт наконец, в чём он был виноват. Случится друг другу в глаза Посмотреть и проститься, как птицы, Что больше сюда уже не прилетят.

Но что-то заставит звучать еле слышную ноту, И кто-то откроет ворота на солнечный свет. Мы вместе идём — распеваем хорошие песни по Пресне; И в мире нет смерти, и времени нет.

Нет смерти, и времени нет. Нет смерти, и времени нет. Нет смерти, и времени нет. Нет смерти, и времени нет.

О. Бычкова ― Ой, красиво-то как, прямо прекрасно! Вам нравится?

А. Макаревич ― Нравится. Врать не буду.

О. Бычкова ― Хорошо. Это песня «Однажды» с нового диска «Машины времени» под названием «Вы». Нам сейчас надо будет прерваться, к сожалению, на несколько минут на новости и небольшую рекламу.

А. Макаревич ― Мы вернёмся.

О. Бычкова ― Да, мы вернёмся обязательно. Тут вопросов ещё очень много к Андрею Макаревичу. И ещё у нас тут есть некоторые песни в запасе. Да, наверное, всё тогда. Давайте оторвёмся от этого счастья, а потом продолжим. НОВОСТИ О. Бычкова ― Мы продолжаем программу «Дифирамб». У микрофона Ольга Бычкова. А с дифирамбами мы, конечно, обращаемся к Андрею Макаревичу сегодня; и слушаем также музыку с нового диска под названием «Вы», который только что, 6 мая, вышел. А 27 мая вы отмечаете 47 лет «Машине».

А. Макаревич ― Страшное дело.

О. Бычкова ― Страшное дело. Просто даже как-то вот… Ну, как-то понимаешь, конечно, что «Машина» давно существует…

А. Макаревич ― Но не настолько.

О. Бычкова ― Ну да. Цифры, конечно, впечатляют. Отмечать как-то будете специально?

А. Макаревич ― Я думаю, что за столом. Хватит уже юбилейных концертов. Меня от словосочетания «юбилейный концерт» воротит! Я не так давно вдруг понял, что смотришь на афиши — и у всех концерты юбилейные, у всех почему-то какие-то юбилейные. У меня слово «юбилей» с Леонидом Ильичом ассоциируется.

О. Бычкова ― Ну, потому что 47 лет — это не юбилей, если уж совсем честно говорить.

А. Макаревич ― Это не юбилей, да, совершенно верно.

О. Бычкова ― Да, как-то много, какая-то пора, какая-то полоса идёт — год-два, потому что все одновременно…

А. Макаревич ― Больше, гораздо больше. Любовь нашего народа к юбилеям…

О. Бычкова ― То есть вы не будете ничего такого специального?

А. Макаревич ― Нет.

О. Бычкова ― Вы просто сядете…

А. Макаревич ― Сядем и выпьем, как люди. Я так считаю.

О. Бычкова ― Все-все-все причастные? В узком, в широком?

А. Макаревич ― Ну, «Машина» — точно. Мы близких друзей позовём. У нас их не так мало.

О. Бычкова ― У нас тут спрашивают про Маргулиса, который ведёт действительно чудесную программу на телеканале «Че».

А. Макаревич ― Очень хорошая программа, да.

О. Бычкова ― Она такая и музыкальная, и душевная, и человечная. И он сам как-то очень попадает в интонацию, что самое главное, безусловно.

А. Макаревич ― Ну да.

О. Бычкова ― А вас звали уже туда?

А. Макаревич ― Пока — нет. Но я не теряю надежды. Рано или поздно группа кончится. Нет, позовёт, я думаю. Почему нет?

О. Бычкова ― А вам есть о чём разговаривать? Ну, потому что, чтобы разговаривать, нужно чего-то не знать друг о друге.

А. Макаревич ― Во-первых, мы с ним разговаривать можем бесконечно, потому что отношения наши не увяли и не испортились. А потом, всё-таки эта программа — прежде всего музыкальная, а разговор — это такой гарнирчик.

О. Бычкова ― «Идиш Джаз». Вот тут мы в перерыве выяснили, что всё пропустили со Светланой Ростовцевой. Оказывается, там уже две пластинки.

А. Макаревич ― Да, было записано два альбома, они тоже есть в iTunes, как и пластинка «Вы». Я понял, что это настолько бездонный колодец, что можно записать «Идиш Джаз 3», «Идиш Джаз 4» и остаток жизни посвятить вот этому. А это всё-таки не основное моё занятие. Так что я считаю, что мы воздали долг этой культуре, этой истории и этой музыке. Программа эта живая. Когда нас с ней приглашают, мы ездим и по миру, и по городам.

О. Бычкова ― Именно с ней приглашают?

А. Макаревич ― И с ней приглашают.

О. Бычкова ― Часто?

А. Макаревич ― Приглашают и с программой «L.O.V.E», которая вместе с «A’Cappella ExpreSSS» сделана. И вообще у нас открылся наконец клубик джазовый, о чём я мечтал много лет, на Сретенке.

О. Бычкова ― Расскажите.

А. Макаревич ― Сретенка, 11. Он называется «JAM Club». Это маленький клубик, два маленьких зальчика, где мы добились очень живого негромкого звука. В одном зальчике вообще играют без всякого электричества люди. Другой зал более универсален.

О. Бычкова ― А вы тоже там играете?

А. Макаревич ― И я там играю. Сегодня буду играть.

О. Бычкова ― А сколько туда народу помещается?

А. Макаревич ― Один зальчик — 40 человек, другой — 50. Это для джазового клуба… Это абсолютно не для денег история, а это для удовольствия.

О. Бычкова ― А зачем? Зачем человеку, который собирает стадионы на протяжении десятилетий?

А. Макаревич ― Это совершенно другой кайф.

О. Бычкова ― Зачем ему вот то, с чего на самом деле начинают прыщавые подростки с гитарой?

А. Макаревич ― Нет. Во-первых, это джазовый клуб. У нас в Москве и в стране огромное количество молодых замечательных джазовых музыкантов. Вот они туда приходят, они общаются, они играют. Вчера выступала замечательная американская певица. Приезжал из Америки чудесный трубач Головнёв — один из немногих русских музыкантов, который вписался там в десятку ведущих джазовых музыкантов, скажем так. Идёт какая-то жизнь. Мне просто там в кайф находиться, я себя чувствую, как дома.

О. Бычкова ― То есть вам нравится атмосфера?

А. Макаревич ― И атмосфера, и музыка, которая звучит, и люди, которые приходят её слушать, и грузинская кухня, которая у нас очень качественная.

О. Бычкова ― Я поняла только про грузинскую кухню пока что. Ну, 40 человек — это же квартирник. Нет, это даже не квартирник, а это такой междусобойчик.

А. Макаревич ― Поверьте мне, что бо́льшая часть джазовых клубов в мире вот таких размеров. Это совсем отдельный уют.

О. Бычкова ― Я понимаю. Но вы же не просто джазовый музыкант в чистом виде, совсем даже не…

А. Макаревич ― Я не просто джазовый музыкант в чистом виде, но я очень люблю джазовую музыку, и я её стараюсь постичь и играть.

О. Бычкова ― А там приходят одни и те же люди?

А. Макаревич ― Разные.

О. Бычкова ― Да?

А. Макаревич ― Конечно.

О. Бычкова ― И вам нравится?

А. Макаревич ― Безумно.

О. Бычкова ― Вам нравится что? Что вы видите просто этих людей на близком расстоянии, а не на стадионе?

А. Макаревич ― Нет, во-первых, звучит разная музыка. А джаз на стадионе играть…

О. Бычкова ― Нет, ну понятно.

А. Макаревич ― Во-вторых, всё время происходят jam session — это когда разные музыканты… Вдруг пришёл ещё кто-то — и «выходи на сцену, сыграй с нами». Это событие всегда. Это кайф. Никогда не знаешь, что произойдёт. Вот я за это джаз очень люблю — за полную свободу.

О. Бычкова ― А вы как часто там выступаете?

А. Макаревич ― С программой я там выступаю, скажем, раз в месяц. И я имею право: если ребята не против, я могу с кем угодно выйти и сыграть пару вещей, например.

О. Бычкова ― Просто вам захотелось прийти и поиграть?

А. Макаревич ― Да, конечно. И это не только меня касается, а и Жени Борца, и многих музыкантов, которые там часто бывают.

О. Бычкова ― Важный вопрос про «Машину»… Сейчас я найду, где это. Ну, надо человеку ответить. Вот. Никифор спрашивает: «Кто сейчас на клавишных?»

А. Макаревич ― Андрей Державин, и уже последние лет пятнадцать, по-моему.

О. Бычкова ― Ну вот. Спрашивают — нужно ответить. «Как вам пелось, — спрашивает Роман, — недавно в Одессе на Потёмкинской?»

А. Макаревич ― Пелось восхитительно, потому что это страшно красиво. Это одно из красивейших архитектурных мест вообще в мире — эта гигантская лестница, сделанная в перспективе исторической. На этой лестнице сидели зрители сверху донизу, их там было около 10 тысяч человек. А. Макаревич: Пелось восхитительно, потому что это страшно красивоQ Твитнуть

О. Бычкова ― Там столько помещается?

А. Макаревич ― Да. Она же длиннющая!

О. Бычкова ― Ну, она огромная, конечно, да.

А. Макаревич ― И плотно-плотно. Внизу стояла большая высокая сцена. И я получил огромное удовольствие, во всяком случае. Мы там играли с новой моей командой, она называется «YOUR 5». Это команда, которая играет мои песни, только в джазовом варианте.

О. Бычкова ― Расскажите.

А. Макаревич ― Ну, скажем так, если «Оркестр креольского танго» — это всё-таки был такой традиционный мини-биг-бенд, то здесь просто четыре музыканта, которые играют очень минималистично, но играют по-джазовому, поэтому песни звучат совсем по-другому, вот совсем по-другому. И мне это страшно интересно.

О. Бычкова ― По-другому — это по какому?

А. Макаревич ― Ну, скажем, не так, как они могли бы звучать в «Машине», или как они звучали на моих сольных пластинках под гитару в каком-то бардовском варианте. Вот совсем иначе.

О. Бычкова ― Всё-таки вам «Машина» по-прежнему интересна?

А. Макаревич ― Конечно.

О. Бычкова ― Ну, потому что столько других вещей, которыми вы занимаетесь, и такое движение в музыке…

А. Макаревич ― Вы допускаете мысль, что человек может любить и пельмени, и коньяк, например, и жареное мясо?

О. Бычкова ― И тортик. Понятно.

Ещё спрашивают… Так, пока я ищу эти вопросы… А, вот, господи! Это совершенно важно, конечно. Спрашивает Дмитрий: «Как вы относитесь к запретам ваших концертов в некоторых городах?»

А. Макаревич ― Стараюсь относиться с иронией, потому что если я начну рвать на себе остатки волос, то их не останется.

О. Бычкова ― Ну а как с иронией относиться?

А. Макаревич ― А как ещё к этому относиться? Как относиться к плохой погоде? Пройдёт и это. Я знаю, что это чистая глупость на местах. Это перестраховка на местах. Они, говоря по-русски, «побздюхивают». Ну что? Ну, дай им Бог здоровья.

О. Бычкова ― А они часто ведут себя оскорбительно по отношению к вам?

А. Макаревич ― Нет. Ну, если не считать оскорблением, что концерт объявили, а потом какой-то директор дворца культуры его взял и отменил. Вообще, конечно, приятного в этом мало.

О. Бычкова ― И тогда что? Вы собираетесь и уезжаете обратно?

А. Макаревич ― Нет, это не доходит до приезда, это всё-таки становится известно за несколько дней. Но мне просто жалко людей, которые купили билеты, а теперь им надо идти и возвращать свои деньги за билеты. Их-то за что?

О. Бычкова ― А вы можете не доводить до такого?

А. Макаревич ― Каким образом?

О. Бычкова ― Ну… как-то не обсуждать некоторые темы.

А. Макаревич ― Я ничего не обсуждаю.

О. Бычкова ― Потому что для многих тоже это неожиданно как-то всё было.

А. Макаревич ― Я вообще ничего не обсуждаю, если вы заметили. Я занимаюсь своим делом. В Питере, в ДК Ленсовета вдруг тоже… Это колыбель рок-клуба питерского. И вдруг директор испугался. А в филармонии питерской не испугались — и прошёл концерт замечательно. А. Макаревич: Я вообще ничего не обсуждаю, если вы заметили.Q Твитнуть

О. Бычкова ― Хотя, казалось бы…

А. Макаревич ― Да, всё наоборот. И вообще поразительное дело: в советские времена нас не пускали в Москву, а по стране можно было ездить (и чем дальше, тем проще), а вот в Москве нельзя было играть. Сейчас ровно наоборот: вот в Москве можно, а, например, в Свердловске, скажем, уже проблема.

О. Бычкова ― А почему?

А. Макаревич ― А откуда я знаю?

О. Бычкова ― Странно. Да, действительно получается так. Сейчас история с Гребенщиковым на Дальнем Востоке — то же самое, да?

А. Макаревич ― Это какая-то часть большой вселенской глупости, которая вокруг нас происходит.

О. Бычкова ― Но глупости стало явно больше почему-то.

А. Макаревич ― Да, к сожалению. Ну, пройдёт и это.

О. Бычкова ― А есть объяснение — почему?

А. Макаревич ― У меня нет объяснения этому. И, честно говоря, мне не очень интересно даже думать на эту тему.

О. Бычкова ― Тут спрашивают вас: «Если бы вы заняли иную позицию, вас не стали бы преследовать и отменять гастроли?» Это вопрос. Не стали бы?

А. Макаревич ― Я не занимаю никаких позиций, понимаете. Я не солдат в окопе. Я считаю: если мы живём в свободной стране, то каждый гражданин страны имеет право на своё мнение. И если меня спрашивают о моём мнении, я не могу белое называть чёрным, а чёрное — белым. Вот и всё. А. Макаревич: Я не занимаю никаких позиций, понимаете. Я не солдат в окопе.Q Твитнуть

О. Бычкова ― Следующая песня у нас как раз и называется — «Оставайся собой».

А. Макаревич ― Точно.

О. Бычкова ― Очень кстати.

А. Макаревич ― Это не она. Ошибочка получилась.

О. Бычкова ― А эту мы не будем слушать? Она такая душевная по первым звукам.

А. Макаревич ― У нас ещё будет душевная песня.

О. Бычкова ― Да? Хорошо. А какой номер нужно взять?

А. Макаревич ― «Оставайся собой»? Там написано, на конвертике.

С. Ростовцева ― Написано — 6. И стоит 6.

А. Макаревич ― Значит — 7. Всё, я понял. Потому что они там перепутали.

О. Бычкова ― А, это как раз эти перепутанные две.

А. Макаревич ― Да, это из-за сдвига.

О. Бычкова ― Хорошо. Извините нас.

А. Макаревич ― О, вот она!

О. Бычкова ― Ура!

ПЕСНЯ «ОСТАВАЙСЯ СОБОЙ»

Как тебя любили, возносили и поили вином. Как тебя гнобили, били, били, поливали говном.

Это бой! Значит — будет огонь! Не сгибайся! Не сдавайся! Не меняйся! Оставайся собой!

Рыбам в море лучше, но на блюде их закончатся дни. Свиньи шли на студень, только люди оставались людьми.

Это бой! Значит — будет огонь! Не сгибайся! Не сдавайся! Не меняйся! Оставайся собой!

Время нажимает, поджимает невидимой рукой. Ты взлетаешь. Ты ныряешь. Ты не знаешь, кто ты такой.

Это бой! Значит — скоро отбой! Не сгибайся! Не сдавайся! Не меняйся! Оставайся собой! Не сгибайся! Не сдавайся! Не меняйся! Оставайся собой! Не сгибайся! Не сдавайся! Не меняйся! Оставайся собой!

О. Бычкова ― Спрашивают: «Не слишком ли часто Макар произносил слово на букву «г», которое прозвучало в первом треке?» — из Самарской области прилетел вопрос.

А. Макаревич ― На этой пластинке — дважды. И, по-моему, оба раза оно на своём месте.

О. Бычкова ― По теме.

А. Макаревич ― Не надо ханжества.

О. Бычкова ― Не надо ханжества, это правда. «Где Пётр Подгородецкий?» — спрашивают внезапно.

А. Макаревич ― Да кто ж его знает? Я не знаю, где Пётр Подгородецкий.

О. Бычкова ― Вот так?

А. Макаревич ― Абсолютно.

О. Бычкова ― Прямо так жёстко?

А. Макаревич ― Действительно не знаю.

О. Бычкова ― «Будут ли новые фильмы?»

А. Макаревич ― Пока никаких предложений не поступало. Хотя могу сказать, что написал я одну песенку к одному сериалу. Но, пока его ещё не досняли, я, чтобы не сглазить, не хочу пока говорить на эту тему.

О. Бычкова ― К сериалу?

А. Макаревич ― Ага.

О. Бычкова ― А про что сериал?

А. Макаревич ― Про людей, про сальсу, про танцы.

О. Бычкова ― Про танцы?!

А. Макаревич ― Да.

О. Бычкова ― Интересно. А когда выйдет?

А. Макаревич ― Хороший вопрос. Его надо доснять сначала.

О. Бычкова ― То есть не скоро ещё?

А. Макаревич ― Сейчас же, знаете, как кино делается? Есть деньги — снимаем. Потом ждём денег. Потом опять снимаем. Потом опять ждём денег.

О. Бычкова ― Ну, это не ваш фильм? Это просто вы написали…

А. Макаревич ― Это не мой фильм, нет. Я просто написал песенку туда.

О. Бычкова ― Хорошо, ладно. Жалко, что не рассказали нам побольше.

А. Макаревич ― Рано.

О. Бычкова ― Хорошо. Верим. Верим, что рано. Ну что? Наверное, всё тогда. Наверное, всё, потому что нам нужно… Ой, ещё пишут, смотрите. Тут один человек пишет: «Вы — мой любимый битл», — пишет кто-то.

А. Макаревич ― Лихо.

О. Бычкова ― Лихо, да. А Дед Серёжа пишет: «Все песни очень напоминают Beatles и сольные вещи Леннона».

А. Макаревич ― Ну, это была наша детская школа. И я эту музыку и их подход до сих пор очень люблю, и мы очень любим. И чего скрывать свою любовь-то?

О. Бычкова ― А какой подход?

А. Макаревич ― Они никогда не повторялись. Они очень правильно решали песню аранжировочно, очень изобретательно, очень ни на кого похоже, очень узнаваемо. Ну, гении были. Чего говорить?

О. Бычкова ― Ну да. Тут спрашивали, кстати говоря, про гениев и Лозу, например. Это смешно?

А. Макаревич ― Я вас умоляю, ребята! Человек себе сделал пиар совершенно забесплатно длиною в месяц.

О. Бычкова ― Ну, как-то не все, наверное, хотели бы такого пиара. Ну, ладно, у каждого свой вкус.

А. Макаревич ― Абсолютно.

О. Бычкова ― Алексей из Саратова передаёт «спасибо» Андрею за книгу «Мужская кулина́рия».

А. Макаревич ― Кулинари́я. Есть такая книжка — смешная, по-моему.

О. Бычкова ― Смешная?

А. Макаревич ― Смешная. Вот видите, я эту традицию теперь продолжаю в вашем журнале «Дилетант».

О. Бычкова ― Кстати, да! Кстати, да, в журнале.

А. Макаревич ― Виталий Дымарский попросил, и я не смог ему отказать.

О. Бычкова ― Да, в журнале «Дилетант» Андрей Макаревич ведёт рубрику про еду и пишет там про всякое мясо и про вот это всё.

А. Макаревич ― Всё, как мы любим.

О. Бычкова ― А вы сами пишете?

А. Макаревич ― Конечно. А кто же за меня писать-то будет?

О. Бычкова ― Ну, я должна была спросить, знаете ли. Как редактору журнала «Дилетант» мне было интересно.

А. Макаревич ― Ну да. «Рот он открывает, а поёт кто-то другой» — так это называется.

О. Бычкова ― Ну, знаете, пишут иногда разные… «Где можно посмотреть вашу графику?» — спрашивает Виталий из Питера.

А. Макаревич ― Осенью будет выставка, в сентябре.

О. Бычкова ― Где?

А. Макаревич ― В «Розе Азора», там будет. Но это будет не графика. У меня постоянно там выставки.

О. Бычкова ― В «Розе Азора», вот тут у нас на Никитском бульваре.

А. Макаревич ― Да. Но в этот раз будет не графика, а это будут живописные довольно здоровые доски. Я впервые в эту технику влез, и мне страшно интересно. Возить их только тяжело.

О. Бычкова ― А вы их куда возите? По выставкам?

А. Макаревич ― Ну, на выставку придётся везти, да.

О. Бычкова ― То есть ещё не приходилось пока?

А. Макаревич ― Пока — нет. Я их не показывал ещё никогда.

О. Бычкова ― Ну что? Я вас поздравляю ещё раз с вашим «не юбилеем» — с 47-летием!

А. Макаревич ― Спасибо!

О. Бычкова ― 27 мая «Машина времени» соберётся приватно (на что имеет, безусловно, полнейшее право) и отметит это дело. Когда можно будет искать альбом «Вы»?

А. Макаревич ― Альбом есть в iTunes. А что касается таких коробочек, где внутри CD… Это, к сожалению, почти ушло в прошлое.

О. Бычкова ― Это правда.

А. Макаревич ― Он появится, конечно, для тех, кто это любит, но в небольшом количестве. Ещё раз говорю, в iTunes он есть. А винил будет осенью.

О. Бычкова ― Вот конвертики с такими большими чёрненькими — это будет осенью?

А. Макаревич ― Да.

О. Бычкова ― Ещё неизвестно когда? Вот это надо ловить, кстати.

А. Макаревич ― Ну, август-сентябрь.

О. Бычкова ― Винил, конечно, ловить надо. Спасибо вам большое.

А. Макаревич ― И вам спасибо.

О. Бычкова ― Спасибо нашим слушателям, которые писали и слушали. И за это Андрей Макаревич ещё даст послушать одну песню, которая называется… «Сорок лет тому назад»?

А. Макаревич ― Да. Это уже Саша Кутиков сейчас будет звучать.

ПЕСНЯ «СОРОК ЛЕТ ТОМУ НАЗАД»

Сорок лет тому назад кричали мне: «Держись!» Вновь кричат — наверно, им видней. Сто потерь и сто наград — моя смешная жизнь, Вот была — и стоит ли о ней?

Сорок лет сквозь пену дней я вижу вновь и вновь, Как бы ни мотал меня мой путь. Впереди и чуть быстрей летит моя любовь — Стоит только руку протянуть!

А я бежал за ней, я загнал коней, я и день и ночь думал только о ней. Непонятно как ускорял я шаг — Только ни на шаг не приблизился к ней.

Я покинул ваш недобрый, ваш похмельный бал. Всё идёт по кругу в сотый раз. В миг, когда раздастся крик «Нас кто-то обманул!» — Жаль, я не увижу ваших глаз…

А я бежал за ней, я загнал коней, Я и день и ночь думал только о ней. Непонятно как ускорял я шаг — Только ни на шаг не приблизился к ней.

А я бегу за ней, я гоню коней, Я и день и ночь думал только о ней. Непонятно как ускорял я шаг — Только ни на шаг я не приблизился к ней. Я не приблизился к ней. Я не приблизился к ней. Я не приблизился к ней.

Источник

В 2014 году группа объявила, что проводит последний в своей истории крупномасштабный концертный тур, после чего прекращает гастрольную деятельность. Прощальные гастроли заняли два года, в ходе которых команда дала 164 шоу в разных странах мира. Последний концерт в 35-летней гастрольной истории команды состоялся 31 декабря 2015 года в Лос-Анджелесе.

Роскошное шоу с большим количеством всевозможных спецэффектов было заснято на кинокамеру (вместе с происходившим за сценой). 14 июня фильм "Motley Crue: The End" будет показан одновременно в 250 кинотеатрах США. Будет ли трансляция осуществляться за пределы страны, пока неизвестно, но фильм, скорее всего, поступит отдельно в продажу на DVD.

Источник

Лидер «Мегаполиса» написал роман о несбывшейся Москве 1960-х. Представляем фрагмент из книги.

Олег Нестеров

Лидер «Мегаполиса» Олег Нестеров выпускает книгу «Небесный Стокгольм» — полувымышленный-полудокументальный роман о Москве ранних 1960-х. Как и в предыдущем проекте Олега Нестерова — альбоме, мультимедиа-сайте и спектакле «Из жизни планет», в «Небесном Стокгольме» пульсирует ностальгия по несостоявшейся эпохе несбывшихся надежд — размышления и грезы о том городе и мире, где мы могли бы жить, если бы советская оттепель продлилась чуть подольше. Роман будет представлен автором перед спектаклем «Из жизни планет», который покажут 17 и 18 мая на сцене Центра имени Мейерхольда.

Глава из «Небесного Стокгольма», где читатель поближе знакомится с Юрием Мухиным — первым электрогитаристом в СССР.

© РИПОЛ классик

Петя встретился с Мухиным на Неглинке, у музыкального магазина, где после пяти работала стихийная биржа. Музыкантов нанимали на вечернюю работу, в основном для танцев, тут формировались «бригады» и разъезжались по точкам.

У московских музыкантов было два пути: в Мосэстраду или в МОМА. Первые обслуживали концерты, в основном сборные, аккомпанируя певцам и певицам разной степени известности, иногда выходя на сцену по пять раз в день и бесконечно перемещаясь с площадки на площадку. Вторые играли только в ресторанах, ставки были мизерные, зато существовал «парнас» — песни на заказ. Еще была элита — оркестры радио и телевидения, но там окопались небожители и никого не подпускали.

На биржу попадали неприкаянные или такие, как Мухин, — у кого был свободный для работы вечер.

Мухин третий год играл с Капитолиной Лазаренко, та была настоящая прима — высокая, красивая, с голосом в три октавы. Про нее упорно ходили слухи, что она любовница Хрущева, но Мухин сразу объяснил Пете, что все это полная ерунда. Жила она с Выставкиным, аккордеонистом-виртуозом, руководителем ее квартета. Работа у Капы была непыльная: с одиннадцати до трех репетиция, потом обедали в пельменной на Кропоткинской, брали бутылочку. Вечером концерт или свои дела.

Юрий Мухин

* * *

На бирже появились очередные «покупатели», и сразу произошло оживление. Мухин рассказал, как тут все работало: профсоюз собирал деньги и посылал сюда гонца — «набрать оркестрик». Тот выбирал главного музыканта, а он уж подыскивал остальных. Платили неплохо, по пятьдесят рублей за вечер. Это при том что Пете после института в месяц положили сто тридцать.

— Мухин, да ты богач, наверное.

— Я тут уж лет десять как на особом положении. Спрос на меня.

— Играешь хорошо?

Мухин улыбнулся:

— И это тоже. У меня американская техника, с большим пальцем играю. Но не в этом дело.

— А в чем тогда?

— Ты знаешь, что перед тобой первый электрогитарист в СССР?

— Ты?

— Так получилось.

— Расскажи.

— Да чего рассказывать… Дома был приемник ламповый, ловил «Голос Америки», очень нравились передачи Уиллиса Коновера. Однажды услышал электрогитару, и все. Накрыло. Играл Лес Пол, причем играл сам с собой.

— Это как?

— Ну он сначала записывал одну гитару, потом другую, и так сколько хочешь. Играл почти за весь оркестр. Я тоже так научился. Стал свои вещи записывать, дома, на магнитофон. Сейчас много на радио работаю, в прошлом году своей редакторше, Ане Качаловой, говорю: хочешь, один, без всяких нот, запишу все что угодно. Она мне — такого не может быть. А я — давай попробуем. Сыграл свою вещь, «Первые шаги», на четырех гитарах, потом «Клен ты мой опавший» на шести. Она обалдела, не знала, что так можно. Да я и сам обалдел. А писал-то на два мономагнитофона: запишу на один и играю вместе с ним, записываю уже на второй. Потом уже со вторым пишу на первый, ну и так далее. Метод «пинг-понг», американский. Вообще-то я сам до него додумался. Потом Качалова мои «Первые шаги» взяла заставкой к «Доброму утру».

— Так это ты играешь?

— Ну и что? Жизнь моя не изменилась, но просыпаться приятно.

— Теперь понятно, почему тут на тебя спрос.

— Да нет, ты слушай дальше. Заболел я, значит, электрогитарой, а сам играю пока на простой семиструнке, старинной, цыганской, мне ее тетка в детстве подарила. Туберкулез у нее был, пришел ее навестить, а она сидит, играет на гитаре, говорит: «Давай я тебя немножко научу». А потом умерла через месяц. Дальше уже сам все осваивал, на слух. Ну так вот: принес я гитару в школу, на перемене открыли радиорубку, поставили микрофон, и я на всю школу концерт дал. Два радиста в рубке, они помладше меня на два класса учились, потом не отходили от меня несколько дней, а я им говорю: сможете из нее электрогитару сделать? А они головастые такие, у одного отец — профессор-гидравлик какой-то знаменитый, у другого — физик, ну ты их сам знаешь — Эдик с Антоном.

— ??

— Ну так вот, они мне важно так говорят: задумка реальна, только нужны магнитно-индукционные катушки. Я сломал четыре телефонные трубки, специально в Марьину Рощу ездил, чтобы у своего дома автоматы не портить. Все, что нужно, им принес, они это поставили под деку, где кобылка, под каждую струну, всего семь штук катушек, вывели провода на обечайку и взяли вилку от утюга. Теперь нужен был усилитель. Я им принес патефон на четырех лампах, там стоял хороший динамик. Замазал гитару черной краской, чтоб была ни на что не похожа. Сначала она, конечно, звучала как медный таз, а потом они поковырялись, добавили еще конденсаторов, и через месяц звук пошел. Поставили у Антона все это в квартире, динамик на подоконник, и я стал играть что умел, а народ внизу танцевал. А потом был Воронок.

— Тебя посадили?

— Да нет! — В лице Пети Мухин обрел идеального слушателя. — Это танцплощадка, километров сорок по Ленинградке. Заасфальтированный пятачок, ракушка. Я там даже пел иногда, «Тиху воду» или «Пчелу», народу нравилось. За это полагалась премия — стакан водки и кружка пива. А вообще деньги были приличные. Накопил за три года на фирменный инструмент и кооператив. И все из-за электрогитары.

— Модный звук?

— Да моды-то еще никакой не было. Просто оказалось очень практично. Вот смотри, по какому принципу тут музыкантов набирают. Что такое состав для танцев? В первую очередь, контрабас, без него не качнешь, а настоящих умельцев всего десяток на всю Москву, их разбирают в первую очередь. Барабаны, они теперь тоже обязательны. Саксофон, лучше альт. Если нет саксофона — берут трубу или тромбон. И самое главное — кто-то должен играть гармонию. Хорошо, если на точке есть рояль, но такое редко бывает. Тогда берут аккордеон, что хуже.

— Или баян?

— Нет, Петя, баян не пойдет, — покачал головой Мухин. — Скажут — приехали Ваньки в валенках. Понимаешь, довольно быстро жучки эти, которые составы формируют, поняли, что я со своей электрогитарой им нужен позарез — могу заменить и рояль, и аккордеон, играть гармонию аккордами или солировать, если нужно. Мой усилитель-патефон звучал громко, на простых гитарах за мной было не угнаться. Я стал востребован, на меня приходили смотреть как на диковину. Так что я давно уже сам выбираю.

К Мухину наконец подошли, сказали, что пора. Дали адрес, Пете он был хорошо знаком. Поймали такси, по дороге заехали за гитарой, усилитель погрузили в багажник, а инструмент взяли с собой, на колени.

— Ты хоть знаешь, сколько гитара моя стоит?

— Рублей пятьсот?

Мухин улыбнулся:

— Как новая «Волга».

Он расстегнул и приоткрыл чехол. Гитара была белоснежная, но при этом в ней угадывалось что-то морское.

— Framus. Американец. Купил четыре года назад на фестивале. Помнишь, на Пушкинской помост стоял? Там в первый день одни иностранцы выступали. Вышел квинтет из США, а у гитариста — вот этот самый Framus. Я к нему потом подошел, предложил купить. — Мухин перешел на шепот, хотя в такси работал приемник. — Сторговались за тысячу долларов. Фирмач сказал, чтобы я приходил к нему в номер в «Метрополь», после того как пройдут концерты. И вот через неделю я пришел, уже купил доллары.

Пете казалось, что Мухин шепчет очень уж громко.

— Вошел с деньгами, а вышел с гитарой, усилителем и этим шикарным чехлом. Видишь — болонья, а внутри поролон. Даже в долги не влез, копил на квартиру и особо ни на что не тратил. Так, семье помогал, выпивал понемножку. А кооператив я купил в прошлом году, когда женился.

— А страшно не было? Это ведь статья.

— Ну, тогда еще не расстрельная. Это, видишь, в прошлом году все так повернулось… А тогда я спокойно купил валюту у барыги, по рекомендации. Видимо, фамилия, кто рекомендовал, была хорошей, — Мухин подмигнул, — не обманули. И в гостинице никто меня не остановил, проскочил. Может, за иностранца приняли.

* * *

Подъехали по адресу, это был Институт связи, в двух шагах от Петиного Энергетического. Он, кстати, сначала сюда хотел поступать: специальности хорошие, конкурс меньше, а девушек больше, да и к дому ближе. Пусть на двести метров, но ближе. Пришел сдавать документы и вышел почти сразу — так по всему институту пахло туалетом.

Поднялись на второй этаж по широкой деревянной лестнице, это был «филодром», большое пространство, где обычно происходила основная жизнь у связистов; другие музыканты их там уже ждали. Подошел шустрый малый, сказал, что все как всегда: играть с девяти до полдвенадцатого с двумя антрактами, деньги в конце.

Потихоньку подтянулись студенты. Ровно в девять тромбонист дал команду, и зазвучал «Вальс погасших свечей» из фильма «Мост Ватерлоо», традиционное начало всех танцевальных вечеров. Тут же для разгона музыканты сыграли бодрую «Чу-Чу», и пошло-поехало. Выступали квартетом, тромбон вел, иногда Мухин переходил на соло. Играл он здорово. Студенты старались взять от вечера по полной, никто не отсиживался, но и пьяных не было. Связисты славились своим весельем, рядом с парадной дверью на стене с незапамятных времен был нацарапан их лозунг: «За связь без брака».

Девушка, которую Петя пригласил на медленный танец, рассказала, что у них сорвался новогодний вечер, но студенты подняли бунт и выбили разрешение у ректора провести танцы сегодня, уже в сессию.

Они отошли в сторону, а потом как-то незаметно оказались на пятом этаже, в аудитории прямо над входом. Музыку хорошо было слышно, в окна напротив смотрел родной Энергетический. Петя ее поцеловал, она не сопротивлялась, через какое-то время показала на стул.

— Ты что? — спросил Петя.

— Можешь закрыть на него дверь.

В институте по-прежнему нестерпимо пахло туалетом.

Источник